Под этим лозунгом прошел в Петербурге сезон 2002/2003 гг. Соперничество двух столиц — белокаменной и северной — приносит порой и положительные результаты. Несколько лет назад Питер сделал резкий рывок, и о петербургской режиссуре заговорили как о феномене. Вслед за театром Льва Додина права на лидерство начали оспаривать вчера еще никому не известные «мальчики» — Юрий Бутусов и Александр Галибин, Григорий Дитятковский и Виктор Крамер, Григорий Козлов и Владимир Туманов. Новая питерская генерация срывала аплодисменты, получала престижные премии. Спектакли, поставленные ими в Театре Ленсовета, «Балтийском доме», Театре на Литейном, БДТ и Александринке, зачастили на фестивали, а их авторов стали наперебой приглашать в московские театры. Эйфория, однако, длилась недолго, всего пару сезонов. То ли время, отпущенное на «провинциальный бум», закончилось, то ли у столичных жителей взыграло ретивое, но уже в минувшем сезоне невооруженным глазом видно: Москва вернула себе первые роли.
Архаисты и новаторы
На самом деле, все остались при своих интересах. Просто в бешеной гонке за лидерством несколько подзабылось традиционное распределение амплуа. Москва, хоть и женского рода, но по-мужски склонна к непостоянству, к донжуанскому поиску новых любимчиков, идей и ощущений. Петербург же, несмотря на репутацию «окна в Европу», стоит на охранительных позициях. Даже в его театральном авангардизме содержится немало констант — хорошо забытое старое используется в качестве новаций. Исключения, конечно, есть, но, как известно, на то они и исключения. В новейшей истории театра у питерской сцены миссия женская: быть на страже традиций, беречь устои, растить детей.
Главная же ценность, которую пока ещё удалось спасти в нашем городе, это репертуарный театр. Островом в океане антрепризы высится Малый драматический театр — Театр Европы. Артистов искушают выгодными ангажементами, режиссёров зовут не только в Москву, но и в другие столицы мира, сам худрук успевает за сезон поставить пару опер в Европе, но «каждый вечер, в час назначенный» играются спектакли. Выпускаются премьеры, идут занятия со студентами, делаются вводы в старые постановки, среди которых есть такие долгожители, как «Братья и сёстры» (1984) или «Звёзды на утреннем небе» (1988). Когда рождались эти работы Додина, никто бы не поверил, что этот возмутитель спокойствия, генерирующий дерзкие художественные идеи, с годами станет апологетом русского репертуарного театра. Под этим знаком вышла очередная чеховская премьера МДТ — «Дядя Ваня». Ведущие додинские артисты как раз успели достичь возраста героев. «Мне сорок лет!» — тихо удивляется Войницкий (Сергей Курышев), и публика удивляется вместе с актёром. Как быстро время пролетело! Про это, впрочем, Додин ставит не первый спектакль. Так же незаметно подкрадывалось неумолимое время к героям «Вишневого сада», которые сами себе всё еще казались мальчиками и девочками, а другие уже, не без основания, говорили про них: «Облезлый барин». «Дядя Ваня» сыгран звёздами МДТ, словно чисто актёрский спектакль. Кое-кто даже заподозрил постановщика в небрежности. Однако высший пилотаж для режиссёра, если помните, «умереть в актёрах». Что Додин, собственно, делает всегда, но столь демонстративно — чуть ли не впервые. Правда, если приглядеться, «уши» всё равно торчат: похоронив героев под стогами сена, театр и здесь поет свою старую песню о главном.
Тени незабытых предков
Верность традициям Театра Ленсовета доказывал в минувшем сезоне и Владислав Пази. Тряхнув стариной, его артисты осилили самые настоящие оперные партии в музыкальной версии романа Достоевского «Униженные и оскорблённые» (композитор Александр Журбин). Студенты с не меньшим мастерством поют и пляшут в мюзикле «Кабаре». А кульминацией сезона стал спектакль «Фредерик, или Бульвар преступлений», в котором режиссёр и ведущие мастера-ленсоветовцы (Сергей Мигицко, Лариса Луппиан, Семен Стругачев, Евгений Баранов) не только признаются в любви к театру как виду искусства и форме существования. Они выступают защитниками и певцами своего родного театра, вызывая к жизни его изменчивые тени, о которых некогда пела с той же сцены Алиса Фрейндлих. У театра были даже планы заполучить бывшую примадонну в один из мюзиклов, но пока, увы, не удалось. Поклон 1970-м отвесил и Александр Галибин, поставивший в Театре на Литейном старую пьесу Александра Володина «С любимыми не расставайтесь». Герои, похожие на персонажей «Шербурских зонтиков», щеголяют в мини-юбках и брюках-клёш, поют песенки советских композиторов, топчутся в квадратных метрах советских же стереотипов, которые способны были не только разлучить любимых, но и завести их в психушку. В качестве реплики режиссёр включил в ткань спектакля ключевую сцену из легендарной постановки Геннадия Опоркова в исполнении той же Инны Слободской, что играла тридцать лет назад. «Женщина с перегородкой» — это осколок искусства и кусок жизни той поры. Кто-то назовет приём постмодернистским, кто-то традиционалистским. Впрочем, здесь главное, что Галибин верен сам себе: в «Трёх сестрах» чуть не десятилетней давности, на той же сцене, он прервал действие фрагментом фонограммы из мхатовского спектакля.
Ещё одну пьесу нашей общей театральной юности поставил в МДТ — Театре Европы Владимир Туманов. «Утиная охота» Александра Вампилова родом из того же времени «полетов во сне и наяву». Советскому Печорину по фамилии Зилов режиссёр протягивает руку из XXI столетия: Ирина в спектакле — это девочка-мечта, рыжее чудо, какого быть не могло в вампиловской провинции. Но одиночество героя неизбывно, свою утиную охоту он не в состоянии разделить даже с любимой... В плену любимых тем и образов остался и Лев Стукалов, возглавляющий самый молодой в Питере «Наш театр». Кажется, в третий раз вернулся режиссёр к роману «Игрок», поставив его, однако, в манере сегодняшнего дня. Не о любви, а о страсти к игре его спектакль. Раздвоив главного героя на черную и белую половинки (г-н Зеро и Алексей), постановщик обоих возвел к тени пушкинского Германна, а Полину с Бабуленькой не без иронии сделал наследницами Графини. Игровым моментом стала даже проза Достоевского, куски которой в первозданном виде наслаиваются на драматические диалоги. Архаикой такой подход не назовешь, но можно почувствовать перекличку с учителем — Г.А. Товстоноговым, который тоже любил экспериментировать с романной формой.
Вместо «Пяти вечеров»
Соревнование между Москвой и Петербургом придумали, конечно, критики, а не практики. Но разницу в мироощущениях нельзя не почувствовать. И если в прошедшем сезоне столичная сцена обошла питерскую на два корпуса, то прежде всего за счет стремительности, с которой кипит жизнь в мегаполисе. Высокомерная позиция служителя муз имеет свои издержки.
Скажем, театр без современной пьесы — это нонсенс. Однако питерская сцена вот уже несколько лет благополучно обходится без драматургии соотечественников и современников. В прошлом сезоне самыми свежими пьесами были «Московский хор» Людмилы Петрушевской двадцатилетней давности (МДТ) и «Бесприданник» Людмилы Разумовской (Театр Балтийского флота). Этим летом засилью русской и советской классики противопоставлен был один-единственный автор — Василий Сигарев (уже открытый Москвой). Зато театр с обманчивым названием «Русская антреприза» поставил сразу две его пьесы. Влад Фурман выбрал трагифарс «Гупёшка», а Валерий Гришко — комедию «Похищение». Но если москвичи предпочитали вещи экстремальные («Пластилин» и «Чёрное молоко»), то питерцев в драматургии Сигарева подкупило именно отдаленное сходство с Володиным и Вампиловым. Атмосферой «Пяти вечеров» и «Провинциальных анекдотов» повеяло от сочинений молодого екатеринбуржца. Камерные истории, без — упаси Боже! — какого-либо пафоса оказались хороши как раз соразмерностью небольшой сцене. Для них, по существу, не требуется никаких постановочных ухищрений — только актёрский ансамбль. Так питерский театр адаптирует новейшую драму, добиваясь при этом максимального эффекта. Простая история про забитое существо, которое муж нарек Гупёшкой (уменьшительное от рыбки «гуппи»), начинаясь как забавный анекдот, перерастает в безысходную трагедию. А пародия на «Вождя краснокожих» О.Генри становится трогательным рассказом-мечтой артистов о любви к своей профессии.
Собственно, под этим сюжетом, как и под лейтмотивами «Бульвара преступлений», могли бы подписаться многие актёры и режиссёры Петербурга. Все они отпетые и неизлечимые театроцентристы. Искусство было и остается на берегах Невы выше жизни. Наверное, потому никто и не бежит вприпрыжку за злобой дня.
Архаисты и новаторы
На самом деле, все остались при своих интересах. Просто в бешеной гонке за лидерством несколько подзабылось традиционное распределение амплуа. Москва, хоть и женского рода, но по-мужски склонна к непостоянству, к донжуанскому поиску новых любимчиков, идей и ощущений. Петербург же, несмотря на репутацию «окна в Европу», стоит на охранительных позициях. Даже в его театральном авангардизме содержится немало констант — хорошо забытое старое используется в качестве новаций. Исключения, конечно, есть, но, как известно, на то они и исключения. В новейшей истории театра у питерской сцены миссия женская: быть на страже традиций, беречь устои, растить детей.
Главная же ценность, которую пока ещё удалось спасти в нашем городе, это репертуарный театр. Островом в океане антрепризы высится Малый драматический театр — Театр Европы. Артистов искушают выгодными ангажементами, режиссёров зовут не только в Москву, но и в другие столицы мира, сам худрук успевает за сезон поставить пару опер в Европе, но «каждый вечер, в час назначенный» играются спектакли. Выпускаются премьеры, идут занятия со студентами, делаются вводы в старые постановки, среди которых есть такие долгожители, как «Братья и сёстры» (1984) или «Звёзды на утреннем небе» (1988). Когда рождались эти работы Додина, никто бы не поверил, что этот возмутитель спокойствия, генерирующий дерзкие художественные идеи, с годами станет апологетом русского репертуарного театра. Под этим знаком вышла очередная чеховская премьера МДТ — «Дядя Ваня». Ведущие додинские артисты как раз успели достичь возраста героев. «Мне сорок лет!» — тихо удивляется Войницкий (Сергей Курышев), и публика удивляется вместе с актёром. Как быстро время пролетело! Про это, впрочем, Додин ставит не первый спектакль. Так же незаметно подкрадывалось неумолимое время к героям «Вишневого сада», которые сами себе всё еще казались мальчиками и девочками, а другие уже, не без основания, говорили про них: «Облезлый барин». «Дядя Ваня» сыгран звёздами МДТ, словно чисто актёрский спектакль. Кое-кто даже заподозрил постановщика в небрежности. Однако высший пилотаж для режиссёра, если помните, «умереть в актёрах». Что Додин, собственно, делает всегда, но столь демонстративно — чуть ли не впервые. Правда, если приглядеться, «уши» всё равно торчат: похоронив героев под стогами сена, театр и здесь поет свою старую песню о главном.
Тени незабытых предков
Верность традициям Театра Ленсовета доказывал в минувшем сезоне и Владислав Пази. Тряхнув стариной, его артисты осилили самые настоящие оперные партии в музыкальной версии романа Достоевского «Униженные и оскорблённые» (композитор Александр Журбин). Студенты с не меньшим мастерством поют и пляшут в мюзикле «Кабаре». А кульминацией сезона стал спектакль «Фредерик, или Бульвар преступлений», в котором режиссёр и ведущие мастера-ленсоветовцы (Сергей Мигицко, Лариса Луппиан, Семен Стругачев, Евгений Баранов) не только признаются в любви к театру как виду искусства и форме существования. Они выступают защитниками и певцами своего родного театра, вызывая к жизни его изменчивые тени, о которых некогда пела с той же сцены Алиса Фрейндлих. У театра были даже планы заполучить бывшую примадонну в один из мюзиклов, но пока, увы, не удалось. Поклон 1970-м отвесил и Александр Галибин, поставивший в Театре на Литейном старую пьесу Александра Володина «С любимыми не расставайтесь». Герои, похожие на персонажей «Шербурских зонтиков», щеголяют в мини-юбках и брюках-клёш, поют песенки советских композиторов, топчутся в квадратных метрах советских же стереотипов, которые способны были не только разлучить любимых, но и завести их в психушку. В качестве реплики режиссёр включил в ткань спектакля ключевую сцену из легендарной постановки Геннадия Опоркова в исполнении той же Инны Слободской, что играла тридцать лет назад. «Женщина с перегородкой» — это осколок искусства и кусок жизни той поры. Кто-то назовет приём постмодернистским, кто-то традиционалистским. Впрочем, здесь главное, что Галибин верен сам себе: в «Трёх сестрах» чуть не десятилетней давности, на той же сцене, он прервал действие фрагментом фонограммы из мхатовского спектакля.
Ещё одну пьесу нашей общей театральной юности поставил в МДТ — Театре Европы Владимир Туманов. «Утиная охота» Александра Вампилова родом из того же времени «полетов во сне и наяву». Советскому Печорину по фамилии Зилов режиссёр протягивает руку из XXI столетия: Ирина в спектакле — это девочка-мечта, рыжее чудо, какого быть не могло в вампиловской провинции. Но одиночество героя неизбывно, свою утиную охоту он не в состоянии разделить даже с любимой... В плену любимых тем и образов остался и Лев Стукалов, возглавляющий самый молодой в Питере «Наш театр». Кажется, в третий раз вернулся режиссёр к роману «Игрок», поставив его, однако, в манере сегодняшнего дня. Не о любви, а о страсти к игре его спектакль. Раздвоив главного героя на черную и белую половинки (г-н Зеро и Алексей), постановщик обоих возвел к тени пушкинского Германна, а Полину с Бабуленькой не без иронии сделал наследницами Графини. Игровым моментом стала даже проза Достоевского, куски которой в первозданном виде наслаиваются на драматические диалоги. Архаикой такой подход не назовешь, но можно почувствовать перекличку с учителем — Г.А. Товстоноговым, который тоже любил экспериментировать с романной формой.
Вместо «Пяти вечеров»
Соревнование между Москвой и Петербургом придумали, конечно, критики, а не практики. Но разницу в мироощущениях нельзя не почувствовать. И если в прошедшем сезоне столичная сцена обошла питерскую на два корпуса, то прежде всего за счет стремительности, с которой кипит жизнь в мегаполисе. Высокомерная позиция служителя муз имеет свои издержки.
Скажем, театр без современной пьесы — это нонсенс. Однако питерская сцена вот уже несколько лет благополучно обходится без драматургии соотечественников и современников. В прошлом сезоне самыми свежими пьесами были «Московский хор» Людмилы Петрушевской двадцатилетней давности (МДТ) и «Бесприданник» Людмилы Разумовской (Театр Балтийского флота). Этим летом засилью русской и советской классики противопоставлен был один-единственный автор — Василий Сигарев (уже открытый Москвой). Зато театр с обманчивым названием «Русская антреприза» поставил сразу две его пьесы. Влад Фурман выбрал трагифарс «Гупёшка», а Валерий Гришко — комедию «Похищение». Но если москвичи предпочитали вещи экстремальные («Пластилин» и «Чёрное молоко»), то питерцев в драматургии Сигарева подкупило именно отдаленное сходство с Володиным и Вампиловым. Атмосферой «Пяти вечеров» и «Провинциальных анекдотов» повеяло от сочинений молодого екатеринбуржца. Камерные истории, без — упаси Боже! — какого-либо пафоса оказались хороши как раз соразмерностью небольшой сцене. Для них, по существу, не требуется никаких постановочных ухищрений — только актёрский ансамбль. Так питерский театр адаптирует новейшую драму, добиваясь при этом максимального эффекта. Простая история про забитое существо, которое муж нарек Гупёшкой (уменьшительное от рыбки «гуппи»), начинаясь как забавный анекдот, перерастает в безысходную трагедию. А пародия на «Вождя краснокожих» О.Генри становится трогательным рассказом-мечтой артистов о любви к своей профессии.
Собственно, под этим сюжетом, как и под лейтмотивами «Бульвара преступлений», могли бы подписаться многие актёры и режиссёры Петербурга. Все они отпетые и неизлечимые театроцентристы. Искусство было и остается на берегах Невы выше жизни. Наверное, потому никто и не бежит вприпрыжку за злобой дня.
