Directed by Костя Треплев

26 мая состоялся первый показ режиссёрского эскиза «Directed by Костя Треплев» в рамках четвёртого этапа Театральной лаборатории из цикла «Арт-пилоты» (2025) «Пьеса. Метод. Спектакль».

Представляют лабораторию ООГО «Российский фонд культуры» и Учреждение культуры Санкт-Петербургский театр имени Андрея Миронова.

Экспертное жюри и зрители смотрели режиссёрский эскиз ученицы Вениамина Михайловича Фильштинского Алины Никольской — это был режиссёрский эскиз «Directed by Костя Треплев» по мотивам пьесы «Чайка» А.П. Чехова.

Среди артистов, занятых в эскизе— заслуженная артистка России Нелли Попова (Аркадина), заслуженный артист России Михаил Разумовский (Тригорин), Олег Гаянов (Треплев-старший), Иван Каминский (Треплев-младший), Полина Севастьянихина (Нина) и Геннадий Алимпиев (Сорин).

Жюри представляли театровед, кандидат искусствоведения Александр Платунов, журналист, телеведущий, кандидат искусствоведения, лауреат премии «Золотое перо», академик киноакадемии «Ника», лауреат премии «Фигаро» Сергей Шолохов, мим, актёр театра «Лицедеи», лауреат премии «Фигаро» Анвар Либабов, театральный критик Елена Вестергольм и заслуженный деятель искусств России, художественный руководитель-директор Театра имени Андрея Миронова Влад Фурман.

А. ПЛАТУНОВ: Чехов известный водевилист. Даже напоминать не буду о том, что когда он писал «Вишнёвый сад», он говорил о том, что пишет «большой водевиль». Конечно, история его сильно идеализировала. А ведь он был абсолютно нормальный человек с потрясающим чувством юмора. Я же смотрю на эту пьесу [Чайка], и думаю, что Треплев мне по-настоящему никогда не нравился. Какой-то парень сидит на шее у мамы… Сегодня я увидел этот эскиз и подумал, что ведь на самом деле всё было так. Воспоминания Треплева – загадочные, в дымке. А на самом деле это откровенный, пошлый водевиль. Потому что если посмотреть на эту пьесу – на все эти положения, взаимоотношения Аркадиной, на бесталанную Нину Заречную – тогда я понимаю: перед нами история. Таким образом, полноценный спектакль получится только тогда, когда будет решена проблема жанра. И в этом эскизе есть основания для водевиля. Нужно больше определённости, избежать этого «качания». При таком раскладе, самая странная фигура здесь это, конечно, Треплев. А финал – с мелодрамой – это называется: «А лучше бы он тогда застрелился!». Ребята, лучше оставаться живым в водевиле, чем застрелиться в 18 лет в драме.

Когда речь идёт о работе с текстом А.П. Чехова, здесь нужна виртуозная работа драматурга. Каждое слово должно быть отобрано. Вы импровизировали. Лучшее место было в спектакле с Сориным. Точное понимание жанра должно дать точные ходы. Я считаю, что можно сделать очень интересный спектакль, который так и будет называться: «Чехов. Чайка. Водевиль».

С. ШОЛОХОВ: Идея двух Треплевых [старший и младший] мне чрезвычайно понравилась. Игра же с пистолетом на видео показалась немного лишней. Мне кажется, здесь должна быть какая-то другая кульминация. Очень хороша характерная роль Нелли Поповой – она яркая, убедительная, всё сразу понятно, очень точные детали. Тригорин мне показался слишком серьёзным, мне кажется, в нём должны быть какие-то смешные детали (для водевиля), или же он должен быть совсем мрачным. Все играли очень качественно. Полина Севастьянихина мне тоже очень понравилась, очень удачная роль.

А. ЛИБАБОВ: Чехов для меня всегда загадка. И браться за него – это всегда рискованно. По форме, мне понравилась история «спустя 30 лет». Хороший приём. Второе, я думаю, здесь нужна драматическая составляющая и перформативная часть – как это было вначале. Играть где-то по-настоящему, по Чехову. Но это довольно сложно – соединить эти две формы. Мне всегда казалось загадкой, почему начинается перечисление животных: «Люди, львы, орлы и куропатки». О чём Чехов? О какой-то гармонии этого мира, что ли, природы. И я думал, что на экране будут летать орлы, как в мире животных. Я думал, когда же «ружьё» выстрелит? Экран появился, а изображения нет.

Е. ФЕОФАНОВА-ВЕСТЕРГОЛЬМ: Я думаю, здесь не было идеи делать водевиль. Только снять шелуху с текста, с ситуаций. В это попадал Г. Алимпиев. Гениально существовал в образе, в нём было всё – глубина, драма, слёзы, водевиль, острота. Абсолютное попадание в жанр. Мне было обидно за Н. Попову, что её героиню сделали шаржированной. Это было предсказуемо – увидеть такую Аркадину. А все были достаточно живые и оригинальные. Нужен баланс. Когда защищали этот эскиз, там было много всего про финал, как это должно быть. И если это развивать, то только на баланс драмы-комедии и снятия шелухи, потому что как только водевиль – это никому не интересно.

Г. ФИЛАТОВА: Самой пришлось столкнуться с Чеховым один раз, зубы пообломали половину, но что-то осталось. И Евгений Викторович Жаринов как-то вдруг раскрыл нам глаза и сказал, что Чехов был предвестником театра абсурда. Сейчас здесь мне как раз хотелось бы усилить так называемых «новых форм». В образе Полины мне бы хотелось видеть ещё больше, как она «отрывается» от происходящего. Она выделялась среди всех, но хотелось ещё дожать. И молодой Костя Треплев – это же вечное противопоставление. Мне понравилось, как существовали все актёры. И здесь как будто бы нарисовалось два пути: молодого Кости Треплева, который словно видел нечто совсем другое, что увидеть было никому не подвластно. Или же он изображал это…? Сидя в своей деревне, уже от безысходности пытающемуся противопоставить себя всему окружающему. И с художественно-постановочной стороны также хотелось бы более оригинальных, тех самых «новых форм», чтобы понять – эти герои действительно такие или же они так погрузились в свой воображаемый мир, где они, примитивные «творцы», пытаются в глуши своей чего-то добиться, а им не хватает ни внутреннего мира, ни таланта.

М. РАЗУМОВСКИЙ: Надо ли знать пьесу «Чайка», чтобы играть такой эскиз, такой перформанс, такой водевиль, или нет? Нужно ли задумываться о том, что это Чехов, или нет? Как вы думаете? Я не играл в «Чайке», никого. На моей совести и на моей памяти – это «Три сестры», «Дядя Ваня», «Свадьба». Вот у Булгакова есть пьеса о Пушкине, называется «Последние дни». Но Пушкина там нет, это отношение гения к гению, бережное. И что я знаю, что я вынес: Чехов – это особняком стоящий автор, это мыслитель, это парадоксальный гений. Проживший очень мученическую жизнь, потому что гении не приспособлены к этому миру. Так вот я знаю и вынес это: самое главное в Чехове – не навредить. Если ты не можешь, это я о себе, лучше отойти в сторону и посмотреть на своего персонажа со стороны.

В. ФУРМАН: Актёру? Конечно. Есть два подхода в разборе. Г.А. Товстоногов разбирал так, что есть гении и бездарности. Это одна история, а другая, когда Треплева считают талантливым человеком, которого не понимают. И это заблуждение. Когда режиссёр принесла эту историю, и всем нравится, видишь, что Треплев выходит и получает награду. Это хороший ход. Хорошее предложение А. Платунова – как решать возникающие воспоминания, через водевиль. Мне кажется, здесь основная проблема в том, чтобы не было литмонтажа. Я совершенно согласен, что хочется определённости по жанру. Какой способ существования актёров? Потом, почему мы вспоминали А. Жолдака. Ассоциативные образные ходы, перформативное начало – это интересное погружение. Так вот, здесь этот абсурдный переход – я вспоминаю Жолдака «Три сестры». Переходы решены странно, и хочется разгадать этот ребус. Поэтому и от Треплева здесь хочется видеть чего-то более глубокого, что с ним происходит психофизически, что у него в голове. Главная задача этого эскиза сейчас – найти способ существования актёров. Здесь могут быть и пластические, и какие-то провокационные решения.