«Дорогой Рудольф! Вторым всплеском этой фамилии уже в Санкт-Петербурге я обязан Вам, Вашим усилиям, Вашему сердцу. Спасибо, друг. Ваш Иннокентий июнь 93».
«”Зачем жить в гостинице, останавливайтесь у меня”, — предложил я, — “Мы с Владиком вдвоём...”
И вот утром гений выходит в трусах на кухню, и мы пьём кофе, и мы с Владиком, раскрыв рты, слушаем рассказ про плен, про мытарства по театрам... Сколько пришлось ему пережить, пока он стал тем Смоктуновским, которого мы знаем! И как он выдержал все это — многомесячное житье в Москве без дома, без гроша в кармане, без работы — только с одной надеждой её получить! Его не приняли шесть театров Москвы, ему везде отказывали с недоумением — как это провинциальный актёр осмеливается проситься в московский театр, где его в принципе никто не ждёт... Он столкнулся с таким отношением...
В Театре имени Ленинского комсомола по решению Софьи Владимировны Гиацинтовой, художественного руководителя театра, его зачислили во вспомогательный состав, но это практически не давало ни работы, ни денег, ни жилья. Вспомогательный состав — это значит, что все штатные единицы заняты, а ждать, когда освободятся, можно годами. Помните, как обстояло дело с пропиской? Прописки нет, значит, на работу взять не можем, отвечали директора театров. А как прожить в Москве без работы? Без денег? Было и такое, что он ночевал в подъездах, на подоконниках...
“Рудик, надо быть очень мягким, — говорил он. — Если тяжело на душе, надо говорить: замечательно, всё замечательно, всё так за-ме-ча-тель-но!” У него была манера повторять по нескольку раз одно слово, нараспев и по слогам, если он хотел убедительно что-то сказать.
Вспоминал с некоторой иронией своё появление в БДТ — Евгений Алексеевич Лебедев, увидев его в фильме “Солдаты” в роли лейтенанта Фарбера, предложил Товстоногову посмотреть этот фильм. Товстоногов потом долго не мог вспомнить, где его видел, и на какой-то репетиции другого спектакля вдруг вспомнил и воскликнул: “Какие глаза! У него глаза князя Мышкина!”
И когда Смоктуновский впервые приехал в БДТ, он долго не понимал, почему к нему то и дело подбегают какие-то люди, например Дина Морисовна Шварц, заглядывают ему в лицо и вскрикивают: “О! Какие глаза!” — и стремительно убегают».