Рудольф Фурманов: «Ах, какая это была удивительная игра!»

Театр «Русская антреприза» им. А.Миронова 17 июля 2001 года выпускает новый спектакль «Ах, какая это была удивительная игра!» и 31 июля закрывает 13-й театральный сезон. У нас в гостях — художественный руководитель-директор театра, заслуженный деятель искусств России Рудольф Давыдович Фурманов.

— Рудольф Давидович, как прошел этот сезон, вы довольны результатами?

— Если судить по количеству премьер, то прошлый сезон был более плодотворным. Мы выпустили к Новому году театральное обозрение «Прощай, XX век!» по спектаклям из репертуара театра и сыграли его три раза, «Запретный плод» по П.Клоделю, «О, шут мой, я схожу с ума!», бенефисный спектакль «Тяни лямку, пока не выроешь ямку» ( в возобновленной театральной редакции, премьера состоялась 23 февраля 1989 года, и больше 10 лет спектакль не играли). Сейчас выпускаем новый спектакль «Ах, какая это была удивительная игра!». Ближайшие премьеры нового сезона — «Как он лгал ее мужу» по трем комедиям раннего Б.Шоу и «Отверженные» по В.Гюго.

— «О, шут мой...» стал для вас своеобразным подведением итогов года Андрея Миронова, объявленного театром?

— Год Андрея Миронова начался для нас в марте 2000 года Конкурсом песни им.А.Миронова и завершился, соответственно, в марте 2001-го. Выпущенный в прошлом сезоне спектакль «Фантазии Фарятьева» мы посвятили памяти Андрея Александровича, он играл в фильме по мотивам одноименной пьесы. Но, по сути памяти Миронова мы посвящаем и «Дорогу в рай», и «Чайку», и «Обломова» — это те произведения, в которых Андрей мог бы блистать.

Когда мы думали о том, как будем отмечать в театре 60-летие Андрея Миронова, у нас возникали разные идеи, одна из них — спектакль по песням Андрея в постановке Александра Белинского. Это могло бы быть интересно, ведь каждая песня в исполнении Андрея Миронова — уже театр, но постепенно от этой идеи мы отказались, что-то в ней не грело сердце, хотелось чего-то иного.Часть времени в этом году я занимался своей авторской программой на телевидении. И вот когда я готовил очередной выпуск и пересматривал любимый мною спектакль «Маленькие комедии большого дома», я подумал: а что, если это поставить сегодня? Мысль начала работать и постепенно оформилась в идею сделать спектакль о жизни актера, о профессии, о судьбе. Сделать спектакль, который стал бы гимном Артисту. Постепенно вызрело и название — шекспировская строчка: «О, шут мой, я схожу с ума!». Андрей Миронов умер на сцене в возрасте 46 лет, действительно, есть от чего сойти с ума!

— Рудольф Давыдович, ваша премьера «Ах, какая это была удивительная игра!» — тоже об актерах...

— О людях театра, которые прославили Петербург — о Симонове, Лебедеве, Стржельчике, Смоктуновском, Райкине, Медведеве, Ковель, Товстоногове, Филиппове. О великих актерах. Я дружил с ними, ходил на их спектакли, на репетиции. Я им поклонялся. И мне трудно жить сейчас, потому что я очень много видел.

Когда я готовил выпуск моей авторской программы о Симонове и пересматривал записи спектаклей с его участием, то стоял у монитора и вспоминал. Вспоминал встречи с разными людьми и в разные времена, как мы собирались по вечерам и читали Пастернака. Козаков начинал, кто-то подхватывал, Гердт заканчивал. «Талант — единственная новость, которая всегда нова...» Понимаешь, я всю жизнь впитывал что-то необычное, интересное от людей. Надо впитывать, тогда будет что отдавать людям.

Я всегда преклонялся перед артистом, всегда к нему бережно относился. Я видел, как Стржельчик был рад подать пальто Райкину, открыть дверцу такси. Лебедев, Смоктуновский, Стржельчик, — это же не продукция фабрики по производству артистов. Актерская профессия — штучная профессия. И я хочу, чтобы люди знали, помнили и уважали имена тех, кто создавал культуру России.

Спектакль строится на соединении театра и кино. Герои спектакля (у меня очень большой киноархив) будут на экране, я — на сцене. Я буду им подыгрывать. Может быть, вообще мое дело — подыгрывать артистам...

— А также — руководить театром, делать авторские программы и сниматься в кино... Рудольф Давидович, театралы почти кругпосуточно могут видеть вас в театре, но ведь вы еще и в кино снимаетесь?

— Сейчас снимаюсь в двух фильмах сериала «Агент национальной безопасности» — «Падишах» и «Игра», в фильме Д.Светозарова «Барон». На выходе картина В.Сергеева «Крах Антибиотика» (продолжение «Бандитского Петербурга».

— Вернемся к театру. Рудольф Давыдович, получается, что в своем театре вы упорно ведете свою линию — спектакли об актерах...

— Мой сын инсценирует классику, а я сочиняю, придумываю другой театр. «Страсти по Вертинскому», «Из жизни сумасшедшего антрепренера», «Непровинциальный бенефис», «Балаган во фраке», «О, шут мой...» — да, это все спектакли об артистах. И такого рода театр зрители могут увидеть только в «Русской антрепризе».

Все в моей жизни складывалось против того, чтобы я занимался театром. В детстве попал под бомбежку, и никакие походы к логопеду дикцию так и не исправили, координация нарушена так, что машиной управлять в жизни не смогу. Так что о профессии актера речи быть не могло. На театроведческом я не доучился. Был выгнан за то, что перекатал статью Сергея Цимбала — мне на спектакли и репетиции было интереснее ходить, чем писать рецензии. И что? И все равно я всю жизнь занимаюсь театром. Потому что люблю театр, люблю артистов. Еще раз повторю: мне трудно жить, потому что я видел великих артистов, я видел, как они работают над ролью, как работают на сцене. Лебедев приходил в театр за два часа до спектакля и не дай Бог войти к нему в гримерную, его никто не имел права отвлекать. Симонов в день спектакля буквально изводился. Он даже не обедал в этот день, только завтракал — и все. А сколько они получали? Симонов мне как-то сказал, что его концертная ставка — 15 рублей 50 копеек. И добавил: «Представляете себе Жана Габена, у которого такая ставка?!!» У меня в архиве хранится заявление на имя директора Ленинградского театра миниатюр от 18 февраля 1958 года: «Прошу предоставить мне материальную помощь в размере 100 рублей». И подпись — «А. Райкин». Райкин!!! Это мы говорим о великих артистах, а ведь кому-то нужно выходить на сцену со словами: «Кушать подано!». А сколько несложившихся актерских судеб! Это тяжелейшая, коварнейшая профессия. Совершенно не защищенная. И за актера, за его права я готов на Невский с пулеметом выйти.

— Сегодня что-нибудь изменилось?

— Ничего не изменилось. Конечно, «звезды» получают неплохо. А остальные? Копейки. Профессия актера должна быть высокооплачиваемой. А так они вынуждены бегать на съемки бесконечных сериалов, подрабатывать в ночных клубах, в результате — над ролью работают мало, опаздывают на репетиции. Совесть в этом деле была и остается главным критерием. Но это — совесть я имею в виду — личная проблема актера. Но ведь есть вещи, от него не зависящие, и от которых находится в зависимости он сам, — оплата его труда. Сегодня, когда выпускается спектакль и на него отводится определенная сумма денег, полученная от государства ли, от спонсоров ли, режиссер, художник, композитор (особенно если это громкие имена) часто получают баснословные гонорары. А актеры? Про них, как всегда, забыли. А им нужно платить, я в этом убежден, за репетиционный период, и это в интересах не только актера, но и дела. А деньги тратятся на амбиции режиссеров, на то, чтобы воплотить их фантазии на сцене какими-то невероятными техническими средствами. Об актере, без которого спектакля просто быть не может, который ходит по сцене, текст говорит, носит костюм, придуманный художником, воплощает, наконец, замысел режиссера, об актере никто не думает. Я хочу напомнить людям, выпускающим спектакль, талантливым режиссерам, сценографам, что без актера они — ничто, они просто не нужны. Когда они это поймут, может быть, у них мозги начнут как-то шевелиться и они задумаются над судьбой актера. Знаешь, как Андрей Миронов говорил: «Обидеть настоящего художника может каждый, материально поддержать — никто».

— А морально?

— Это еще одна проблема. Актерская профессия очень уязвимая, совершенно незащищенная. Опять же Миронов жаловался: «вот иду я по улице и вижу каменщика, который строит дом, и никто не пристает к нему с советами — этот кирпич положи налево, а этот — направо. Но почему в наше дело вмешивается любой, думая, что он все понимает — это ты не так сделал, то не так?..» Критики часто, вместо того чтобы помогать актеру, цинично радуются его ошибкам или неудачам. Если ты спросишь меня, как я отношусь к прессе, я тебе отвечу: ужасно отношусь. Был у меня такой случай. На телевидении журналист брал у меня интерью. Задает вопрос: «Где вы находите деньги для театра?». Я отвечаю: «Мы честно зарабатываем деньги, стараемся экономить и так далее». Не верит: «Нет, ну все-таки, где вы берете деньги?» Я ему опять о честности и экономии. Все равно не верит. И тут я вспоминаю, что читал в какой-то «желтой» газете о том, что Газманов открыл «институт спермы», где женщины за очень большие деньги могут купить сперму какой-либо «звезды». И вот когда он задает мне вопрос в третий раз, я возьми и ляпни: а я сперму свою продаю, по 1000 долларов за пробирку, и именно эти деньги помогли мне создать театр и поддерживать безбедное существование. И, ты знаешь, поверил. Ложь показалась ему более достоверной, чем правда. Ложь оказалась нужнее правды.

P.S. 19 июня я зашла в Театр «Русская антреприза» завизировать интервью у Рудольфа Давыдовича. Играли в 50-й раз спектакль «Обломов». Переполненный зрительный зал стоя приветствовал актеров и режиссера спектакля не менее 10 минут. В такие минуты понимаешь, какое это замечательное дело — заниматься театром...